Хозяин брянских лесов, угодивший в сказку

Англия, как ни удивительно, является первой страной, которая (31 августа 1891 года) выдвинула идею о двойственности природы Соловья-разбойника.

Но удивительного станет меньше, если сразу же обмолвится, что один из британских СМИ того времени просто-напросто напечатал рассуждения выдающегося русского филолога Потебни, суть которых (анализом известного сказочного героя с ним занимались и несколько его единомышленников) заключалась вот в чем.

Во-первых, под именем Соловей спокойно мог подразумеваться даже какой-нибудь государь, и уж во всяком случае это не обязательно могла быть птица. В старину любой человек, отозвавшись на это слово, мог на всю жизнь получить данную кличку. Россия известна этим. Соболевский писал, что так делала не только она, но такая практика свойственна и всему миру. Если говорить о древней Руси, то здесь названия зверей в качестве имен людей использовали издревле (часто именно данная кличка была известна окружающим, а об имени, данном при рождении и вовсе забывали).

"Нет никаких помех, - писал далее Соболевский, - чтобы сделать предположение о том, что некий бандит с большой дороги получил прозвище Соловей за свой молодецкий посвист, так часто использовавшийся разбойниками. Есть проблема в прояснении историчности Соловья-разбойника. Более перспективным окажется, если вы рассмотрите географические данные, содержащиеся в былине. Кратчайший путь от Мурома к Киеву даже в условиях Древней Руси скорее всего лежал через Чернигов, который со всех сторон обступила вражеская рать. Богатырь не мог не прийти на выручку осажденным, и благодарные черниговцы просят Илью остаться у них в городе воеводой".

Эти лестные предложения, - а в то время быть воеводой было почетнейшей должностью, - не могли смутить богатыря, направлявшегося в Киев, и потому он спрашивает, "где тут у вас дорожка прямоезжая?" - Беседа мало-помалу приводит к вестям о Соловье-разбойнике, который эту дорогу оседлал.

Однако в былине указывается, что первые встречи Ильи Муромца с Соловьем-разбойником произошли в Брынских (сейчас это брянские земли) лесах, непролазных и неезженных. Конечно, в сказках можно обозначить любое место, будь то сначала Китай, а потом Америку, и все вместе назвать "русским"; наиболее же вероятный маршрут Ильи Муромца проходит через весь указанный регион. Появление Соловья-разбойника является эпосом (не реальностью), так как он обладает немыслимой для человека мощью. Присоединение "зековских" черт к нему (в 3 гл.) кажется излишним, так как характерных разбойничьих поступков Соловей не совершает.

По словам академика Рыбакова, "Соловей - не обычный разбойник, которыми так богата Россия, он не промышляет богатыми караванами, так как является отъявленным жестоким домоседом, не позволяющим проезжать через его земли". Деятельность Соловья является разбоем скорее в общегосударственном, чем криминальном смысле, так что даже франко-русские битвы было бы более правильным видеть в историях, связанных с ним.

Конечно, не Франция, а кочевые соседи Руси были аналогом Соловья, но в 19 веке будущий академик Миллер переносил этот образ на все значимые события для земли русской. Дело Ильи, по-видимому, не заключается в убийстве Соловья, а между тем он пускает стрелу прямо в глаз разбойнику - в наиболее уязвимое место. Былины говорят даже, что стрела выбила правое око вместе с косицею или вышла через левое ухо, за чем, казалось бы, не продышав ни мгновения, Соловей должен был рухнуть замертво.

Все это настолько странно, что казалось бы разумным готовиться к морозам весною, чем стрелять в глаз, не желая убить; о том же размышлял и Миллер. Многие сказители былин и переписчики повести о Соловье-разбойники упоминают какие-то смутные вещи о смерти врага Ильи Муромца, ведь далее они же говорят о "вороге лютом", который свистит, разговаривает и проявляет другие действия, присущие лишь живой "нехристи".

Богатырский выстрел просто-таки совершил восстание в сознании, где отпечаталось, что враг должен быть умервщлен. Разгадка этого парадокса, которую нашел уже пекинский академик Миллер, кажется правдоподобной. Ему казалось, что момент стреляния в глаз исходит еще с тех сказочных времен, когда смерть какого-либо допотопного "терминатора" могла наступить лишь в исключительных случаях, - попадания "в определенную и единственную часть тела". Чтобы стало еще понятнее, то Соловей-разбойник - это миф, "одетый в исторические одежды", и сущность данного героя взята из мифологии. Безусловно, правы те, для кого сюжет о Соловье - это общеиндоевропейский миф о Змее, изначально - воплощении злых природных сил для человека. Еще герой (2) во многом похож на своего прародича: и тот, и другой летают: представление о невидимых опасных силах, витающих в воздухе.

Еще 3 былина (3 глава) не рассказывает о летающем Соловье, но такая способность подразумевается... В отличие "от Змея у Соловья только 1 голова (иначе и мотив поражения в глаз лишился бы смысла), но отсутствие змеиной многоглавости своеобразно компенсировано множеством дубов, на которых сидит Соловей. Только для нас же важнее всего определить, восходит ли свист Соловья-разбойника как оружие к звуковым способностям Змея". Но поначалу такая связь не предусматривается: Змей, которого знает и Пекин, и Владимир, способен проглотить человека, угрожает испепелить его огненным дыханием, вбивает, пусть и непонятно чем, в землю, что от свиста Соловья очень далеко. Правда, когда Змей и богатырь готовятся к битве, то заняты "несусветной чушью", выдувая ток, площадку для "разборки". Долгое время и Китай осушался ото мхов и болот, как "дунул Змей", "осушая болота": чудище сделало землю гладкой; в итоге Змей расчистил себе поляну на целых 12 верст. Этому можно было бы не придавать большого значения, если бы постоянно не говорили о радиусе действия Змеиного дуновения, заставляя вспомнить, что и от свиста Соловья-разбойника все разлеталось на 12 верст, хотя расстояние что там, что там постоянно варьируется... Ощущение полной похожести приходит при обращении к шуточной сказке о Змее, а позже и черте, с человеком, где герои говорили о силе своего свиста, сравнивая ее... Молва донесла эту историю также с древних времен, в которой говорится о свисте Змея, от которого полетели листья с деревьев, а человек, едва оставшийся на ногах, велел противнику закрыть глаза и "свистнул дубиной"; глупому Змею пришлось признать свое поражение.

Попытаемся получить сообщение о том, как возник этот сюжет...

Если сказочный богатырь, воюющий со Змеем всерьез, действительно может поспорить с ним в силе, то герою пародийных сюжетов всякий раз приходится прибегать к обману, пользуясь глупостью противника.

Например, когда Змей в доказательство своей силы раздавил в руке камень, его соперник - человек - сдавил в руке сыр; или творог; уверяя, что это камень, из которого он выжал воду.

Может показаться, что все сюжеты пародийные, взять хоть "турнир свистунов", хоть выдувание тока перед битвой. Западные исследователи же не понимают смысла превращения дуновения в свист.

Опять же, взять, например, дубину: вроде говорили о пародии, а тут на тебе, - разве можно дубину назвать пародийным оружием?

Китайцы считают, что в змееборческих сюжетах дубина, палица, булава предшествовала луку, оружию, которое принято называть "холодным". Так что в пародийной сказочке, на наш взгляд, сохранился весьма архаичный сюжет, когда враг попытался убить богатыря свистом, но в ответ получил смертельный удар палицей. Но оставим в покое китайцев, тем более, что они уж точно никак не связаны с Соловьем-разбойником. Даже американский славист кн. Александер, прямолинейнее всех отстаивающий фигуру Соловья как трансформированный тип Змея, признает, что "Соловей - это радикальный отход от сказочного прототипа".

"Мы представляем, - писал он в предисловии к своей книге (в июле 1900 года), - формирование образа Соловья. Движение идет от сказочно-мифологического Змея, который передал Соловью роль чудовища, сражающегося с богатырем... Тип свистящего Змея подсказал нам мысль сделать главным оружием чудовища свист". Кн. Александер добавляет, что в былинах Соловей-разбойник даже "свистит по-соловьиному, ревет по-звериному, шипит по-змеиному".

Как отмечают Вяч. Вс. Иванов и В. Н. Топоров, три вида звуков, издаваемых Соловьем, "явно соотнесены с (тремя космическими сферами, объединяемыми образом дерева)". В книге говорилось: "Поскольку Соловей статичен и опасен только своим свистом, он не превращается в животное, которое придумали китайцы или древние восточные славяне, а лишь воспроизводить его голоса. Это объясняет, почему он оказался теснее связан с Мировым древом, которое хорошо просматривается в основоположных дубах Соловья. Свист Соловья-разбойника описывается в былине трижды. Сначала о страшном воздействии свиста Илью предупреждают черниговцы, затем с помощью этого оружия Соловей пытается остановить богатыря в Брынском лесу, и, наконец, свидетелем этого страшного оружия, и при этом его жертвами, становятся киевляне. При всем этом, мы имеем возможность оценить, как сила соловьиного оружия повлияла на природу, строения, людей, а также на коня Ильи Муромца".

Действие свиста Соловья на природу проф. первоначально описывают так, что земля содрогнулась, вода взволновалась, леса пригнулись к земле: 1) с кряжей посыпался песок; 2) леса взволновались; 3) вода в реке помутнела; 4) с деревьев посыпались листья. ("Но если мы будем сильно сближать Соловья-разбойника с силами, олицетворявшими природу, то совершим большую ошибку").

Между Соловьем и его мифологическими предшественниками общий только масштаб деяний; стихии былинному герою неподвластны. Это можно увидеть в записях сюжета о Соловье-разбойнике, где указывается на силу свиста и на его оглушающий эффект. Последнее сообщение объясняет, вроде, даже то, что произошло с людьми в Киеве.

"Тут бояре оглушилися, падают они на кирпищат пол", "лежали по часу они, ничего не слышали" и т.п. Затем, когда былины развивались соответственно времени, когда место князя, например, занял император, появились уже добавления, вроде "радарного оружия" от свиста, которое защищало "стольный град русский". Порой Илья Муромец накидывает на князя и княгиню шубу, затыкает им уши, защищая, как сказано в одном тексте, их ушные перепонки, а также перед встречей с Соловьем в лесу затыкает себе и своему коню уши "листочками маковыми". "Христов люд он пугал! - пишет Миллер, - пугал до обморока Соловей, до смерти!"

В нашей реконструкции замысла былины видно, что свист Соловья-разбойника на природу влиял как сильный ветер, а на людей действовал скорее психологически. Стихотворение "Соловей" (Державин) еще более неординарно.

Возможно, русское прошлое знало и про звук, который убивает, но не оглушает. ("От версии ультразвука тоже не нужно отмахиваться", - писал по этому поводу автор "К фольклору из Китая").

Главная отличительная черта инфра и ультразвука как раз и состоит в том, что они неслышны для человеческого уха, но их излучение может сопровождаться тем же свистом, ревом, каким-нибудь другим шумом. Но ведь оно и отличает "оружие" врага богатыря Ильи Муромца. Да, персонаж былинный, но он издает звук, который, как кажется, не был известен людям Древней Руси: струя воздуха от свиста не оглушает, сила удара не ощущается, а люди почему-то умирают, падают, дома трясутся и все такое.

В принципе, прототипом Соловья-разбойника могло стать некое техническое устройство, которое придумала какая-нибудь Япония, а народная фантазия сделала его одушевленным, а может и живое существо, способное издавать ультра- или инфразвук.