С зеркалами давно связаны многие приметы и поверья. Я всегда считала это сказками — жизнь порой оказывается страшнее, чем суеверия. Но однажды ужас поселился и в моем доме… Мои родители не каждый день помнили, что у них есть дочь. Бывало так, что ночевала в подвале или на чердаке, когда предки гудели с компанией.
Однажды я проснулась от громких криков. Прислушавшись, онемела. Мои родители торговались с выпивохами, за сколько меня продадут. Наконец, соглашение было достигнуто, и кто-то стал ломиться в мою дверь.
Наша квартира была на втором этаже. Я выпрыгнула из окна и убежала, куда глаза глядели. На тот момент мне исполнилось 15 лет. После недолгих скитаний мне повезло — я устроилась на рынок в продуктовый ларек к одной тетке. Лидия Мироновна мне не платила. Зато разрешила жить у нее, на раскладушке в коридоре. У этой торговки мне пришлось выполнять всю домашнюю работу, а в ларьке разгружать товар, заменять хозяйку, отвозить заказы некоторым клиентам. По большому счету жаловаться было не на что. Лидия сама пахала как ломовая лошадь, лелея мечту о собственном успешном бизнесе. В еде мне не отказывала, я питалась очень хорошо. Так прошло три года.
Достигнув совершеннолетия, я заглянула к родителям. Они не удивились. Мама, нетрезво ухмыляясь, объяснила, что мне тут делать нечего, а квартиру они менять не станут. Я вернулась к Лидии Мироновне. Она, кстати, приподнялась за эти годы: уже владела небольшим магазином и перебралась из однушки на окраине в двушку, поближе к центру города. Я работала у нее на подхвате, она начала мне платить. Немного, но достаточно для того, чтобы я могла более-менее нормально одеваться. Через год я стала снимать комнатку в коммуналке и копить на долгожданный отпуск. Через два года я отправилась в теплые края. А едва вернулась, попала в каталажку. В день моего отъезда Лидию ограбили. Разгромили магазин, взломали квартиру, избили хозяйку. Она лежала в больнице в тяжелом состоянии. По версии следствия, я была наводчицей на Лидины богатства. А чтобы отвести от себя подозрения, уехала, получив задаток от грабителей. Дело вел 30-летний Эдуард Павлович. Он сразу сказал, что верит мне, но пока все против меня. Однако на вторые сутки меня отпустили. Лидия Мироновна очнулась, дала описание грабителей и категорически отвергла все подозрения на мой счет. Эдик обрадовался такому повороту и открыто начал за мной ухаживать.
А через год Эдик сделал мне предложение. Я не могла поверить своему счастью. Свадьбу отпраздновали скромно, жить стали вместе с мамой моего любимого, Кариной Алексеевной. Свекровь меня возненавидела. Нет смысла повторять все эпитеты, которыми она меня награждала. Я была для нее шлюхой подзаборной, уличной девкой. Напрасно Эдик говорил, что он был моим единственным мужчиной. На самом деле, он был поражен, когда состоялась наша первая ночь. Я же не умела даже целоваться. После родительского дома я шарахалась от любого ухажера. Но маму он не переубедил.
Мы собирались снять квартиру, чтобы не слушать оскорблений и стенаний насчет загубленной жизни и карьеры ее любимого мальчика. Как только Карина Алексеевна услышала, что мы оставим ее в одиночестве, она слегла с давлением. Я пыталась ухаживать за ней, но она прогоняла меня. Пришлось нанять ей сиделку. В квартире вообще стало невыносимо находиться. Посторонняя женщина, наслушавшись россказней подопечной, смотрела на меня как на врага народа. Как я могла защищаться? Я действительно была необразованной девицей, давно сбежавшей из дома, да еще проходившей по делу об ограблении и нанесении тяжких телесных повреждений. Науськанная сиделка также начала меня шпынять и обзывать.
Я сказала Эдику, что возвращаюсь к Лидии. Так жить нельзя. Так что, если захочет сохранить брак, пусть ищет квартиру. Муж ответил, что, как только матери станет лучше, он съедет от нее, и попросил потерпеть. Через неделю Эдик позвонил мне и сказал, что Карина Алексеевна умерла. Я вернулась в квартиру, ставшую полностью нашей. Вероятно, свекровь была больна давно, сердце просто так не отказывает. Насколько я знаю, по врачам она не ходила, пила таблетки от давления, когда прихватывало. И таблетки те сама себе прописывала, насмотревшись телепередач и наслушавшись советов знакомых. А сердечники во время приступов или в прединфарктном состоянии становятся тревожными, агрессивными. У них возникает страх смерти, появляется масса отрицательных эмоций, и весь негатив выливается на близких. Видимо, под раздачу попала именно я, хоть и не была близкой. Карина Алексеевна за день до смерти говорила с Эдиком. Она сказала, что получила из мастерской свое любимое настенное зеркало — единственный предмет, оставшийся от былой роскоши их некогда богатых предков. Раньше зеркало висело в ее комнате, но теперь она хочет повесить его в прихожей. Она потребовала от сына это сделать. Он пообещал. В печальных хлопотах о зеркале забыли. Оно так и простояло в коридоре, краем задвинутое за вешалку, чтобы не упало. После похорон я начала наводить в квартире порядок. Муж сказал, что я могу делать в комнатах, что хочу. Мамы больше нет, жить здесь нам, хозяйка — я, мне и флаг в руки.
Я порадовалась такой прагматичности и философскому взгляду на вещи и начала разбирать шкафы и комоды. В планах был ремонт, но попозже. Надо было отметить еще положенные три дня, девять дней и сороковины. А денег на ремонт пока не имелось. Я существенно изменила интерьеры, устроив перестановку мебели. Лишние тумбочки и кресла продала на сайтах. Как многие пожилые люди, свекровь перезагрузила пространство квартиры. Теперь в доме стало свободнее и светлее. Одежду покойной я отдала в приют для бездомных. Какие-то ее вещички — сувениры, безделушки и прочую ерунду — сложила в коробки и убрала на антресоли. Постельное белье оставила, свекровь не скупилась на качественные тряпки. Но занавески сменила. Вместо тяжелых бархатных малиновых штор окна украсили серебристо-голубые гардины. Ну и установили зеркало — выполнили просьбу покойницы. Эдик после работы мчался домой. Он все больше привязывался ко мне, а я старалась стать для него лучшей женщиной в мире. Работала я официально в большом супермаркете, получала неплохие деньги. С Лидией поддерживала отношения.
Когда мы собрали народ на сороковины, я вдруг увидела в зеркале покойницу, как живую. Она смотрела на меня внимательно и, что удивительно, с расположением. Но я испугалась до полусмерти. Перекрестилась, вспомнив, что, по православным поверьям, считается, что в сороковой день душа в последний раз возвращается, чтобы проститься с этим миром. Никому ничего не сказав, я помолилась за свекровь и присоединилась к гостям… Однако почившая стала появляться в зеркале постоянно. Почти каждый день я видела ее там. Она тянула ко мне руки, что-то пыталась сказать, но я не понимала, чего она хочет. И не хотела — я до трясучки боялась даже мельком взглянуть в ту сторону. Наконец, измучившись, рассказала об этом мужу и попросила избавиться от зеркала. Но Эдик категорически отказался продавать либо выбрасывать зеркало. Он посмеялся над моими страхами, велел заняться делом. Например, окончить вечернюю школу, приобрести приличную профессию. Мои кошмары назвал суеверием, произрастающим из невежества. Я прикусила язык и больше с ним не откровенничала.
На другой же день поехала посоветоваться к Лидии. Она отнеслась к моему рассказу серьезно. Сказала, что, если зеркало не было завешено в то время, когда покойная лежала в доме, ее душа могла там «застрять». Зеркала всегда считались своеобразными порталами между мирами живых и мертвых. Почему душа Карины не отправляется на небеса, почему приходит ко мне — стоит спросить у нее. Как? Лидия слышала когда-то историю о том, что призрак из Зазеркалья писал на запотевшем стекле. Я решила попробовать этот способ. Когда Карина Алексеевна снова возникла в Зазеркалье, я включила наполненный водой электрочайник и направила носик на зеркало. На запотевшей поверхности я написала: «Что вы хотите?» Слова вдруг будто кто-то стер. Я повторила манипуляцию с паром. Появилась надпись с другой стороны. Я прочла: «Татьяна». Татьяной звали сиделку. Утром я позвонила ей и попросила о встрече. Мы сидели в кафе, я рассказала, что происходит. Татьяна вздохнула: «Прости меня. Грех и на мне, и на ней.
С зеркалами давно связаны многие приметы и поверья. Я всегда считала это сказками — жизнь порой оказывается страшнее, чем суеверия. Но однажды ужас поселился и в моем доме… Мои родители не каждый день помнили, что у них есть дочь. Бывало так, что ночевала в подвале или на чердаке, когда предки гудели с компанией. Однажды я проснулась от громких криков. Прислушавшись, онемела. Мои родители торговались с выпивохами, за сколько меня продадут. Наконец, соглашение было достигнуто, и кто-то стал ломиться в мою дверь. Наша квартира была на втором этаже. Я выпрыгнула из окна и убежала, куда глаза глядели. На тот момент мне исполнилось 15 лет.
После недолгих скитаний мне повезло — я устроилась на рынок в продуктовый ларек к одной тетке. Лидия Мироновна мне не платила. Зато разрешила жить у нее, на раскладушке в коридоре. У этой торговки мне пришлось выполнять всю домашнюю работу, а в ларьке разгружать товар, заменять хозяйку, отвозить заказы некоторым клиентам. По большому счету жаловаться было не на что. Лидия сама пахала как ломовая лошадь, лелея мечту о собственном успешном бизнесе. В еде мне не отказывала, я питалась очень хорошо. Так прошло три года.
Достигнув совершеннолетия, я заглянула к родителям. Они не удивились. Мама, нетрезво ухмыляясь, объяснила, что мне тут делать нечего, а квартиру они менять не станут. Я вернулась к Лидии Мироновне. Она, кстати, приподнялась за эти годы: уже владела небольшим магазином и перебралась из однушки на окраине в двушку, поближе к центру города. Я работала у нее на подхвате, она начала мне платить. Немного, но достаточно для того, чтобы я могла более-менее нормально одеваться. Через год я стала снимать комнатку в коммуналке и копить на долгожданный отпуск. Через два года я отправилась в теплые края. А едва вернулась, попала в каталажку. В день моего отъезда Лидию ограбили. Разгромили магазин, взломали квартиру, избили хозяйку. Она лежала в больнице в тяжелом состоянии. По версии следствия, я была наводчицей на Лидины богатства. А чтобы отвести от себя подозрения, уехала, получив задаток от грабителей. Дело вел 30-летний Эдуард Павлович. Он сразу сказал, что верит мне, но пока все против меня. Однако на вторые сутки меня отпустили. Лидия Мироновна очнулась, дала описание грабителей и категорически отвергла все подозрения на мой счет. Эдик обрадовался такому повороту и открыто начал за мной ухаживать.
А через год Эдик сделал мне предложение. Я не могла поверить своему счастью. Свадьбу отпраздновали скромно, жить стали вместе с мамой моего любимого, Кариной Алексеевной. Свекровь меня возненавидела. Нет смысла повторять все эпитеты, которыми она меня награждала. Я была для нее шлюхой подзаборной, уличной девкой. Напрасно Эдик говорил, что он был моим единственным мужчиной. На самом деле, он был поражен, когда состоялась наша первая ночь. Я же не умела даже целоваться. После родительского дома я шарахалась от любого ухажера. Но маму он не переубедил.
Мы собирались снять квартиру, чтобы не слушать оскорблений и стенаний насчет загубленной жизни и карьеры ее любимого мальчика. Как только Карина Алексеевна услышала, что мы оставим ее в одиночестве, она слегла с давлением. Я пыталась ухаживать за ней, но она прогоняла меня. Пришлось нанять ей сиделку. В квартире вообще стало невыносимо находиться. Посторонняя женщина, наслушавшись россказней подопечной, смотрела на меня как на врага народа. Как я могла защищаться? Я действительно была необразованной девицей, давно сбежавшей из дома, да еще проходившей по делу об ограблении и нанесении тяжких телесных повреждений. Науськанная сиделка также начала меня шпынять и обзывать.
Я сказала Эдику, что возвращаюсь к Лидии. Так жить нельзя. Так что, если захочет сохранить брак, пусть ищет квартиру. Муж ответил, что, как только матери станет лучше, он съедет от нее, и попросил потерпеть. Через неделю Эдик позвонил мне и сказал, что Карина Алексеевна умерла. Я вернулась в квартиру, ставшую полностью нашей. Вероятно, свекровь была больна давно, сердце просто так не отказывает. Насколько я знаю, по врачам она не ходила, пила таблетки от давления, когда прихватывало. И таблетки те сама себе прописывала, насмотревшись телепередач и наслушавшись советов знакомых. А сердечники во время приступов или в прединфарктном состоянии становятся тревожными, агрессивными. У них возникает страх смерти, появляется масса отрицательных эмоций, и весь негатив выливается на близких. Видимо, под раздачу попала именно я, хоть и не была близкой.
Карина Алексеевна за день до смерти говорила с Эдиком. Она сказала, что получила из мастерской свое любимое настенное зеркало — единственный предмет, оставшийся от былой роскоши их некогда богатых предков. Раньше зеркало висело в ее комнате, но теперь она хочет повесить его в прихожей. Она потребовала от сына это сделать. Он пообещал. В печальных хлопотах о зеркале забыли. Оно так и простояло в коридоре, краем задвинутое за вешалку, чтобы не упало. После похорон я начала наводить в квартире порядок. Муж сказал, что я могу делать в комнатах, что хочу. Мамы больше нет, жить здесь нам, хозяйка — я, мне и флаг в руки.
Я порадовалась такой прагматичности и философскому взгляду на вещи и начала разбирать шкафы и комоды. В планах был ремонт, но попозже. Надо было отметить еще положенные три дня, девять дней и сороковины. А денег на ремонт пока не имелось. Я существенно изменила интерьеры, устроив перестановку мебели. Лишние тумбочки и кресла продала на сайтах. Как многие пожилые люди, свекровь перезагрузила пространство квартиры. Теперь в доме стало свободнее и светлее. Одежду покойной я отдала в приют для бездомных. Какие-то ее вещички — сувениры, безделушки и прочую ерунду — сложила в коробки и убрала на антресоли. Постельное белье оставила, свекровь не скупилась на качественные тряпки. Но занавески сменила. Вместо тяжелых бархатных малиновых штор окна украсили серебристо-голубые гардины. Ну и установили зеркало — выполнили просьбу покойницы. Эдик после работы мчался домой.
Он все больше привязывался ко мне, а я старалась стать для него лучшей женщиной в мире. Работала я официально в большом супермаркете, получала неплохие деньги. С Лидией поддерживала отношения. Когда мы собрали народ на сороковины, я вдруг увидела в зеркале покойницу, как живую. Она смотрела на меня внимательно и, что удивительно, с расположением. Но я испугалась до полусмерти. Перекрестилась, вспомнив, что, по православным поверьям, считается, что в сороковой день душа в последний раз возвращается, чтобы проститься с этим миром. Никому ничего не сказав, я помолилась за свекровь и присоединилась к гостям…
Однако почившая стала появляться в зеркале постоянно. Почти каждый день я видела ее там. Она тянула ко мне руки, что-то пыталась сказать, но я не понимала, чего она хочет. И не хотела — я до трясучки боялась даже мельком взглянуть в ту сторону. Наконец, измучившись, рассказала об этом мужу и попросила избавиться от зеркала. Но Эдик категорически отказался продавать либо выбрасывать зеркало. Он посмеялся над моими страхами, велел заняться делом. Например, окончить вечернюю школу, приобрести приличную профессию. Мои кошмары назвал суеверием, произрастающим из невежества. Я прикусила язык и больше с ним не откровенничала.
На другой же день поехала посоветоваться к Лидии. Она отнеслась к моему рассказу серьезно. Сказала, что, если зеркало не было завешено в то время, когда покойная лежала в доме, ее душа могла там «застрять». Зеркала всегда считались своеобразными порталами между мирами живых и мертвых. Почему душа Карины не отправляется на небеса, почему приходит ко мне — стоит спросить у нее. Как? Лидия слышала когда-то историю о том, что призрак из Зазеркалья писал на запотевшем стекле. Я решила попробовать этот способ.
Когда Карина Алексеевна снова возникла в Зазеркалье, я включила наполненный водой электрочайник и направила носик на зеркало. На запотевшей поверхности я написала: «Что вы хотите?» Слова вдруг будто кто-то стер. Я повторила манипуляцию с паром. Появилась надпись с другой стороны. Я прочла: «Татьяна». Татьяной звали сиделку. Утром я позвонила ей и попросила о встрече. Мы сидели в кафе, я рассказала, что происходит. Татьяна вздохнула: «Прости меня. Грех и на мне, и на ней.
Когда ты ушла, а Эдик заявил, что тоже уйдет, Карина мне изложила свой план. Она выпьет двойную дозу таблеток, перед тем как Эдику с работы прийти. И оставит записку: мол, раз никому она не нужна, то жить ей незачем. Эдик войдет, увидит умирающую мать, вызовет скорую. И мать потребует, чтобы он поклялся, что тебя бросит. Когда Эдик позвонил, что через пять минут будет дома, я ушла и спряталась во дворе. Прошел час, но Эдика не было. Я вернулась и нашла мертвую Карину.
Как выяснилось позже, Эдика дернули с работы, и он сразу после звонка матери развернул машину и умчался обратно. Карина Алексеевна, желавшая напугать сына, по сути, покончила с собой. Ее записку я забрала и сожгла.
Ее отпевали честь по чести. Но она — самоубийца. Ее душа мается, не имея возможности получить прощение». Я ужаснулась: «Это что, она теперь будет жить в зеркале?!» Татьяна покачала головой: «Ты не можешь выбросить из дома все зеркала. И душа может являться если не в этом, то в другом Зазеркалье. Тебе надо пойти в церковь, объяснить батюшке, что имело место самоубийство, и попросить благословения на чтение молитв за душу покойницы. Тогда она может обрести долгожданный покой».
Священник посоветовал мне читать 40 дней «Канон о самовольно живот свой скончавших». И ежедневно читать молитву Льва Оптинского. Дома я поговорила с Эдиком. Он согласился читать молитвы со мной. Во время сорокового чтения «Канона…» зеркало вдруг засветилось изнутри. В нем возникли вспышки, потом поверхность словно затянуло туманом. Эдик замолчал, но я толкнула его и продолжила молитву. Тем временем туман рассеялся и все стало, как было.
На следующий день я увидела, как в Зазеркалье появилась тропа, по которой навстречу мне шла Карина Алексеевна. Чем ближе она подходила, тем светлее и прозрачнее становилась. В какой-то момент я услышала всего одно слово: «Свободна…» С того дня мы оба стали постоянно бывать в церкви. Молитву за маму читаем каждый день. Иногда она мне снится. Каждый раз улыбается, говорит, что у нее все хорошо. И предупреждает о каких-то событиях. А еще Эдик сменил работу. Мама приснилась и ему. Она сказала, что ему не следует судить других, это дело лишь Господа Бога…
Свежие комментарии